Краткое содержание казаков запах хлеба точный пересказ сюжета за 5 минут

Краткое содержание Паустовский Теплый хлеб для читательского дневника

Шли кавалеристы через Бережки. Ранил снаряд вороного коня в ногу. Принял решение командир оставить коня в деревне, а сам с отрядом ушёл.

Панкрат, неприветливый и считавшийся колдуном, работал на мельнице, он и взял раненого, вылечил и оставил у себя. Конь работал на нового хозяина.

Но нечем было кормить помощника, и конь ходил по деревне и просил еду. Никто не отказывал бедному животному, каждый подкармливал, чем мог.

Там же жил мальчик Филька, жил с бабкой, прозвище имел «Ну Тебя». Мальчик никому не доверял и был необщительным.

Среди зимы Панкрату удалось запустить мельницу. Это было вовремя, так как в каждом дворе пора было молоть зерно.

Конь подошёл к дому Фильки. Мальчик ел хлеб, а животное стояло за калиткой и тянулся к еде. Филька рассердился и, ударив по тёплым лошадиным губам, бросил хлеб в снег. Конь заржал, словно заплакал. А снег так начал мести, что бил по глазам, не давал зайти в дом.

Мальчишка забежал в избу, а метель безумствовала, только к концу дня утихла. Внезапный мороз оставил людей без воды, а значит и без хлеба. Филька не на шутку испугался.

Бабка вспомнила рассказы прадедов о таком же морозе в прошлом веке, который начался от человеческой злости.

И рассказала бабка следующее: старый солдат был голоден, хозяин одного дома бросил ему как собаке чёрствую корку. А солдат был и этому рад, да был он с деревянной ногой, нагибаться ему трудно. Обидел мужик служивого, свистнул солдат. Вот мороз и пал на деревню, а мужика смерть настигла, умер он от того, что сердце у него захолодело.

Филька узнал от бабки, что Панкрат знает, что надо делать. Ночью мальчик отправился к мельнику. Бежать было тяжело, мороз сильно мешал, но мальчишка добрался до нужной ему избы. Первым на стук в дверь откликнулся ржанием конь, затем Панкрат быстро затащил и усадил к печке Фильку, он и рассказал всё как на духу про то, какой злой поступок совершил.

Поручил мельник провинившемуся придумать за час с четвертью план, как стужу победить. Придумал мальчишка всем ребячьим миром лёд долбить, чтобы воду на мельничное колесо пустить, муку хозяйкам добыть. Мужики тоже согласились помочь, работать начали с восходом солнца. Работа дружно закипела, и вдруг ветер стал дуть теплее, наступала весна. К вечеру мельница заработала.

Радовались тёплой муке всем миром, заводили тесто, пекли хлеб. С утра Филька уже был на мельнице, пришёл он не один. Сам нёс свежий хлеб, а мальчонка помоложе, принёс солонку с солью. Это Филька пришёл с конём мириться. Конь вышел из сарая, к протянутому свежему хлебу даже не потянулся, попятился.

Заплакал мальчик, а Панкрат поспешил уговорить коня, объясняя ему, что Филька не злой.

Конь поверил хозяину и взял тёплыми губами угощение. А когда всё съел, в знак благодарности положил свою лошадиную голову на филькино плечо, закрыв глаза.

5 класс. Краткое содержание для читательского дневника. Возьмите 7-8 предложений

← Телеграмма↑ ПаустовскийЗолотая роза →

Источник: http://sochinite.ru/kratkie-soderzhaniya/paustovskij/teplyj-hleb-dlya-chitatelskogo-dnevnika

Краткое содержание: Теплый хлеб (Паустовский)

Вороной конь был ранен в ногу снарядом, ко­гда кавалерия проходила через деревню Береж­ки. Командир оставил раненого коня в деревне, и коня взял к себе мельник Панкрат — «скорый на работу, сердитый старик», которого дети счи­тали колдуном. Его мельница давно не работала.

Панкрат вылечил коня, конь остался при мельнице и помогал мельнику чинить плотину. Но Панкрату трудно было прокормить коня, и конь начал ходить по дворам побираться. Он стучал мордой в калитку, и ему что-то да выно­сили — свекольной ботвы, или черствого хлеба, или сладкую морковку. В деревне коня считали общим, и каждый старался его накормить.

В Бережках жил со своей бабкой Филька — мальчик молчаливый, недоверчивый, по про­звищу Ну Тебя. Любимым выражением Фильки было: «Да ну тебя!»

Зима в этот год стояла теплая, поэтому около мельницы вода не замерзала. Панкрат починил мельницу и собирался молоть хлеб, у многих жителей муки осталось на два-три дня.

Однажды раненый конь постучал мордой в ка­литку к Филькиной бабке. Дома был только Филька, который жевал кусок хлеба, круто по­сыпанный солью. Филька нехотя вышел за ка­литку, а конь потянулся к хлебу. Филька наот­машь ударил коня по губам. Конь отшатнулся, а Филька закинул хлеб в снег и закричал коню, чтобы тот копал его мордой из-под снега.

После этого случая в Бережках стали творить­ся удивительные дела.

«Слеза скатилась у коня из глаз. Конь заржал жалобно, протяжно, взмахнул хвостом, и тотчас в голых деревьях, в изгородях и печных трубах завыл, засвистел пронзительный ветер, вздул снег, запорошил Фильке горло. Филька бросил­ся обратно в дом, но никак не мог найти крыль­ца — так уже мело кругом и хлестало в глаза». Началась настоящая снежная буря, и Филька едва нашел дверь в избу.

Метель стихла только к вечеру, а к ночи уда­рил сильный мороз.

Бабка Фильки плакала, сказала, что, навер­ное, замерзли колодцы и теперь людей ждет ги­бель — воды нет, муки тоже, а мельница рабо­тать теперь не сможет, потому что река замерзла. Филька тоже заплакал от страха. Баб­ка сказала, что такой мороз был лет сто назад, он «заморозил колодцы, побил птиц, высушил до корня леса и сады.

Десять лет после того не цве­ли ни деревья, ни травы. Семена в земле пожух­ли и пропали. Голая стояла наша земля. Обегал ее стороной всякий зверь — боялся пустыни». И мороз этот случился от «злобы людской». Баб­ка рассказала Фильке историю: через деревню шел старый солдат, который в одной избе попро­сил хлеба.

Хозяин избы, злой мужик, швырнул черствую корку на пол со словами: «Вот тебе! Жуй!» Солдат сказал, что не может поднять хлеб с пола, так как вместо ноги у него деревяшка, на что мужик ответил, что если голодный, то поднимет. Солдат сумел поднять хлеб, а когда поднял, то увидел, что она вся зеленая от плесе­ни, то есть — яд.

Солдат вышел на улицу, свист­нул, началась метель, а потом ударил жестокий мороз. Мужик тот помер от «охлаждения серд­ца». Бабка добавила, что, видимо, такой жесто­кий человек и теперь завелся в Бережках, поэто­му и мороз. Филька стал спрашивать, что же делать теперь.

Бабка ответила, что нужно наде­ется на то, что исправит этот злой человек то, что сотворил. Всхлипывая, Филька спросил, что нужно сделать для того, чтобы все исправить. Бабка сказал, что об этом знает «хитрый, уче­ный» Панкрат, но в такой холод до мельницы не дойти. Ночью Филька слез с печи, одел тулуп­чик и побежал к мельнице.

Он постучал в окош­ко Панкратовой избы, в сарае за избой заржал и забил копытом конь. Филька испугался, а Панкрат открыл дверь и втащил его в избу. Мельник посадил мальчика к печке и велел рас­сказывать. Плача, Филька рассказал Панкрату обо всем и спросил, что теперь делать. Панкрат ответил: «Изобрести спасение от стужи.

Тогда перед людьми не будет твоей вины. И перед ране­ной лошадью — тоже. Будешь ты чистый чело­век, веселый. Каждый тебя по плечу потреп­лет». На изобретение способа Панкрат дал Фильке «сроку час с четвертью».

В сенях избы Панкрата жила сорока, которая подслушивала весь разговор Панкрата с мальчи­ком. Она вылетела наружу и полетела на Юг. Ее никто не видел, кроме лисицы.

Филька наконец придумал средство: как только рассветет, он решил собрать ребят со всей деревни и прорубить лед у лотка около мельни­цы до воды. И как только вода потечет на колесо, Панкрат должен будет запустить мельницу. «Будет, значит, и мука, и вода, и всеобщее спасе­ние».

Чтобы не замерзнуть, они будут жечь кос­тры. Панкрат поинтересовался, а что будет, если ребята не захотят расплачиваться за глупость Фильки. Мальчик на это уверенно ответил, что в деревне его обязательно поддержат, поскольку люди там хорошие.

Мельник пообещал со своей стороны поговорить со стариками — может, и они помогут.

Стоял сильный мороз. На реке стучали ломы, трещали костры — и стар, и мал с самого рассве­та скалывали лед у мельницы. Никто не заме­тил, что после полудня подул теплый ветер и «в воздухе запахло весной, навозом».

К вечеру, когда у мельницы показалась пер­вая полынья, прилетела старая сорока. Она си­дела на ветке, смотрела на кричащих ура людей и что-то рассказывала, но ее никто не понял.

А сорока говорила, что она долетела до теплого моря, разбудила летний ветер и упросила его прогнать лютый мороз, помочь людям. И ветер не отказал ей. Не известно, правду ли говорила сорока, но к вечеру лед треснул, разошелся, и в мельничный лоток хлынула вода.

И мельни­ца начала молоть зерно, и сыпалась в мешки го­рячая мука, и, смеясь, женщины опускали в му­ку озябшие руки.

А потом в избах хозяйки месили тесто, «и все, что было живого в избах — ребята, кошки, даже мыши, — все это вертелось около хозяек, а хозяйки шлепали ребят по спине белой от муки рукой, чтобы не лезли в самую квашню и не мешались». Ночью по деревне сто­ял запах теплого хлеба с румяной коркой.

На следующее утро Филька вместе с ребятами пришел к мельнице. В его руках была буханка свежего хлеба, а маленький мальчик Николка держал деревянную солонку с крупной желтой солью. Филька шел мириться с конем.

«Панкрат отворил ворота сарая, выпустил ко­ня. Конь вышел, вытянул голову, заржал — учу­ял запах свежего хлеба. Филька разломил бу­ханку, посолил хлеб из солонки и протянул коню. Но конь хлеба не взял, начал мелко пере­бирать ногами, попятился в сарай. Испугался Фильки.

Тогда Филька перед всей деревней громко заплакал». Панкрат стал уговаривать ко­ня не пугаться и мириться с Филькой. «Конь по­мотал головой, подумал, потом осторожно вытя­нул шею и взял наконец хлеб из рук Фильки мягкими губами. Съел один кусок, обнюхал Фильку и взял второй кусок.

Филька ухмылял­ся сквозь слезы, а конь жевал хлеб, фыркал. А когда съел весь хлеб, положил голову Фильке на плечо, вздохнул и закрыл глаза от сытости и удовольствия». Все вокруг были рады, а старая сорока трещала на раките о том, как ей удалось помирить мальчика и коня.

Но ее никто не слу­шал.

«Теплый хлеб» — рассказ, в котором изобра­жены поединок между эгоизмом и добрыми чув­ствами и победа добра в этом поединке. Реаль­ность в этом рассказе тесно переплетена со сказочным сюжетом. Волшебные силы насыла­ют на деревню лютый мороз, который грозит жителям гибелью, в наказание за обиду, нане­сенную мальчиком Филькой раненному снаря­дом коню.

Мальчик понимает свою ошибку, и исправить ее помогают ему не только жители деревни, но и природа — теплый ветер, принес­ший оттепель, сорока, которая уверяла, что это она позвала весенний ветер. В рассказе «Теплый хлеб» писатель доказывает, что с бедой можно справиться только вместе и что на доброе дело откликнутся все — и люди, и звери, и сама при­рода.

Источник: http://vsesochineniya.ru/kratkoe-soderzhanie-teplyj-xleb-paustovskij.html

Презентация на тему “Урок- размышление “Прости меня, мама” по рассказу Ю.Казакова ” Запах хлеба””

• Скачать презентацию (7.64 Мб)
• 15 загрузок
• 4.0 оценка

ВКонтакте

Одноклассники

Facebook

Твиттер

Телеграм

Ваша оценка презентации

Оцените презентацию по шкале от 1 до 5 баллов

Презентационная работа по литературе, посвященная произведению Юрия Казакова “Запах хлеба”. Автор призывает школьников вместе с ней проанализировать данное произведение, понять почему именно такое название выбрал писатель, а также сделать выводы для себя и своей жизни.

• Угадай!
• Краткая биография Ю. Казакова
• Проблемы, затронутые в произведении
• Контрольные вопросы
• Любовь к матери

• Форматpptx (powerpoint)
• Количество слайдов21
• АвторИсмаилова У. М.
• Аудитория
• Слова
• КонспектОтсутствует
• Предназначение
  • Для проведения урока учителем

• Слайд 1Прости меня, мамаИсмаилова У.М.,учитель литературы Маджалисской СОШ
• Слайд 2Вот он –Тёплый, золотистый.В каждый дом,На каждый стол –Он пожаловал – пришёл. В нем –Здоровье, наша сила,В нем –Чудесное тепло.Сколько рукЕго растило,Охраняло, берегло!
• Слайд 5Юрий Казаков обладал замечательным даром просто и говорить о важных и сложных проблемах человеческой жизни, давать ответы на вечные вопросы: зачем и как должен жить человек? Что главное в его жизни?
• Слайд 6Перед нами фотопортрет писателя. Всмотримся в это умное и доброе лицо, не пропустим глубокого взгляда, устремлённого к нам, и позы погружённого в раздумья человека… Когда пятнадцатилетний арбатский паренёк Юра Казаков мечтал о будущем, он не представлял себя писателем. Его влекла музыка. Поэтому, окончив после школы архитектурно-строительный техникум, он поступает в знаменитую Гнесинку и получает специальность по классу контрабаса.Два года после училища Казаков занимался музыкой, но постоянного места работы найти не сумел,а увлечение литературой привело его в 1953 году в Литературный институт им. А.М. Горького..
• Слайд 7Все годы учёбы и после Ю.Казаков много ездил по стране. Он занимался альпинизмом, ловил рыбу, много ходил пешком, охотился.Охотником молодой писатель стал для того, чтобы расположить к себе людей.С ружьём и в охотничьих сапогах он выглядел у костра своим, понятным и близким. Такому собеседнику можно, не скрывая, рассказать о многом.А стрелком он был неважным. Главная “охота” Казакова была не за дичью, а за своими будущими рассказами. Юрий Павлович Казаков был очень добрым и отзывчивым человеком. Он нежно относился к людям, порой стесняясь своей нежности и пряча её за напускной суровостью.У Казакова немало рассказов о детях и для детей. Они притягивают искренностью интонации, увлекательностью, радостным удивлением перед чудом живой жизни
• Слайд 9
  • Проблема утраты связи с отчим домом забвения матери
  • одиночества,распавшихся человеческих связей.
• Слайд 12
  • Какое известие получила Дуся?
  • Как отнеслась она к известию о смерти матери?
  • Какие чувства испытала она в связи с такой утратой?
  • Почему она не сразу решила поехать в деревню?
  • Как ее встретили в деревне?
• Слайд 14
  • Чем занималась она в деревне?
  • Что произошло на кладбище?
  • Что напугало Мишку, ее племянника?
  • Почему рассказ так называется?
  • Что символизирует запах хлеба?
• Слайд 15
  • Хлеб
  • Мама
  • Тепло
  • Дом
  • Уют
  • детство
  • Семья
  • Вкус
  • сытость
• Слайд 16

  Запах хлеба насущный С давних пор, с дальних вех Будит память живущих,Устремляя взгляд вверх.Ароматом надеждыДышит хлеба душа,Насыщая, как преждеГолод тел не спеша.Пахнет жизнью и детством,Чуть кислинкой родной,Уваженьем, наследством,Потом, кровью, слезой…

• Слайд 17

  Ароматный запах хлеба,Тёплого в избе,Светлым праздником прошёл.По моей судьбе.Моё детство озорноеТем пропахло хлебом.И зелёною лужайкой,И безбрежным небом.Видно время подошлоДетство вспоминать.-Мне всё чаще снится хлеб,Что пекла нам мать.

• Слайд 18

  Из детства помню влажный запах хлеба – хрустящей корочкой да в масло окунуть! Сольцой посыпать… – что еще нам треба?!…А!… голубям дать крошек – не вспугнуть!

Посмотреть все слайды

Источник: https://pptcloud.ru/literatura/urok-razmyshlenie-prosti-menya-mama-po-rasskazu-yu-kazakova-zapah-hleba

Читать

Телеграмму получили первого января. Дуся была на кухне, открывать пошел ее муж. С похмелья, в нижней рубахе, он неудержимо зевал, расписываясь и соображая, от кого бы это могло быть еще поздравление. Так, зевая, он и прочел эту короткую скорбную телеграмму о смерти матери Дуси — семидесятилетней старухи в далекой деревне.

«Вот не вовремя!» — с испугом подумал он и позвал жену. Дуся не заплакала, только побледнела слегка, пошла в комнату, поправила скатерть и села. Муж мутно поглядел на недопитые бутылки на столе, налил себе и выпил. Потом подумал, налил Дусе.

— Выпей! — сказал он. — Прямо черт ее знает, до чего башка трещит. Ох–хо–хо… Все там будем. Ты как — поедешь?

Дуся молчала, водя рукой по скатерти, потом выпила, пошла к постели, как слепая, и легла.

— Не знаю, — сказала она минуту спустя.

Муж подошел к Дусе, поглядел на ее круглое тело.

— Ну ладно… Что делать? Что ж будешь делать! — больше он не знал, что сказать, вернулся к столу и опять налил себе. — Царство небесное, все там будем!

Целый день Дуся вяло ходила по квартире. Голова у нее болела, и в гости она не пошла. Она хотела поплакать, но плакать как-то не было охоты, было просто грустно.

Мать свою Дуся не видела лет пятнадцать, из деревни уехала и того больше и никогда почти не вспоминала ничего из своей прошлой жизни.

А если и вспоминалось, то больше из раннего детства или как провожали ее из клуба домой, когда была девушкой.

Дуся стала перебирать старые карточки и опять не могла заплакать: на всех карточках у матери были чужое напряженное лицо, выпученные глаза и опущенные по швам тяжелые темные руки.

Ночью, лежа в постели, Дуся долго говорила с мужем и сказала под конец:

— Не поеду! Куда ехать? Там теперь холодина… Да и барахло, какое есть, родня растащила уж небось. Там у нас родни хватает. Нет, не поеду!

Прошла зима, и Дуся вовсе позабыла о матери. Муж ее работал хорошо, жили они в свое удовольствие, и Дуся стала еще круглее и красивее.

Но в начале мая Дуся получила письмо от двоюродного племянника Миши. Письмо было написано под диктовку на листке в косую линейку. Миша передавал приветы от многочисленной родни и писал, что дом и вещи бабушкины целы и чтобы Дуся обязательно приехала.

— Поезжай! — сказал муж. — Валяй! Особо не трясись, продай поскорее чего там есть. А то другие попользуются или колхозу все отойдет.

И Дуся поехала. Давно она не ездила, а ехать было порядочно. И она успела как следует насладиться дорогой, со многими поговорила и познакомилась.

Она послала телеграмму, что выезжает, но ее почему-то никто не встретил. Пришлось идти пешком, но и идти было Дусе в удовольствие. Дорога была плотна, накатана, а по сторонам расстилались родные смоленские поля с голубыми перелесками на горизонте.

В свою деревню Дуся пришла часа через три, остановилась на новом мосту через речку и посмотрела. Деревня сильно пообстроилась, расползлась вширь белыми фермами, так что и не узнать было. И Дусе эти перемены как-то не понравились.

Она шла по улице, остро вглядываясь во всех встречных, стараясь угадать, кто это. Но почти никого не узнавала, зато ее многие признавали, останавливали и удивлялись, как она возмужала.

Сестра обрадовалась Дусе, всплакнула и побежала ставить самовар. Дуся стала доставать из сумки гостинцы. Сестра посмотрела на гостинцы, снова заплакала и обняла Дусю. А Миша сидел на лавке и удивлялся, почему они плачут.

Сестры сели пить чай, и Дуся узнала, что многое из вещей разобрали родные. Скотину — поросенка, трех ярочек, козу и кур — взяла себе сестра. Дуся сперва пожалела втайне, но потом забыла, тем более что многое осталось, а главное, остался дом. Напившись чаю и наговорившись, сестры пошли смотреть дом.

Усадьба была распахана, и Дуся удивилась, но сестра сказала, что распахали соседи, чтобы не пропадала земля. А дом показался Дусе совсем не таким большим, каким она его помнила.

Окна были забиты досками, на дверях висел замок. Сестра долго отмыкала его, потом пробовала Дуся, потом опять сестра, и обе успели замучиться, пока открыли.

В доме было темно, свет еле пробивался сквозь доски. Дом отсырел и имел нежилой вид, но пахло хлебом, родным с детства запахом, и у Дуси забилось сердце. Она ходила по горнице, осматривалась, привыкая к сумеркам: потолок был низок, темно–коричнев. Фотографии еще висели на стенах, но икон, кроме одной, нестоящей, уже не было. Не было и вышивок на печи и на сундуках.

Оставшись одна, Дуся открыла сундук — запахло матерью. В сундуке лежали старушечьи темные юбки, сарафаны, вытертый тулупчик. Дуся вытащила все это, посмотрела, потом еще раз обошла дом, заглянула на пустой двор, и ей показалось, что когда-то давно ей все это приснилось и теперь она вернулась в свой сон.

Услышав о распродаже, к Дусе стали приходить соседки. Они тщательно рассматривали, щупали каждую вещь, но Дуся просила дешево, и вещи раскупали быстро.

Главное был дом! Дуся справилась о ценах на дома и удивилась и обрадовалась, как на них поднялась цена. На дом нашлось сразу трое покупателей — двое из этой же и один из соседней деревни. Но Дуся не сразу продала, она все беспокоилась, что от матери остались деньги. Она искала их дня три: выстукивала стены, прощупывала матрацы, лазила в подполье и на чердак, но так ничего и не нашла.

Сговорившись с покупателями о цене, Дуся поехала в райцентр, оформила продажу дома у нотариуса и положила деньги на сберкнижку. Вернувшись, она привезла сестре еще гостинцев и стала собираться в Москву. Вечером сестра ушла на ферму, а Дуся собралась навестить могилу матери. Провожать ее пошел Миша.

Денек было замглился во второй половине, посоловел, но к вечеру тучи разошлись, и только на горизонте, в той стороне, куда шли Дуся и Миша, висела еще гряда пепельно–розовых облаков. Она была так далека и неясна, что казалось, стояла позади солнца.

Река километрах в двух от деревни делала крутую петлю, и в этой петле, на правом высоком берегу, как на полуострове, был погост. Когда-то он был окружен кирпичной стеной, и въезжали через высокие арочные ворота. Но после войны разбитую стену разобрали на постройки, оставив почему-то одни ворота, и тропинки на погост бежали со всех сторон.

Дорогой Дуся расспрашивала Мишу о школе, о трудоднях, о председателе, об урожаях и была ровна и спокойна. Но вот показался старый погост, красно освещенный низким солнцем.

По краям его, там, где когда-то была ограда, где росли кусты шиповника, были особенно старые могилы, которые давно потеряли вид могил.

А рядом с ними виднелись в кустах свежевыкрашенные ограды с невысокими деревянными обелисками — братские могилы…

Дуся с Мишей миновали ворота, свернули направо, налево — среди распускающихся берез, среди остро пахнущих кустов, и Дуся все бледнела, и рот у нее приоткрывался.

— Вон бабушкина… — сказал Миша, и Дуся увидела осевший холмик, покрытый редкой острой травкой. Сквозь травку виден был суглинок. Небольшой сизый крест, не подправленный с зимы, стоял уже косо.

Дуся совсем побелела, и вдруг будто нож всадили ей под грудь, туда, где сердце. Такая черная тоска ударила ей в душу, так она задохнулась, затряслась, так неистово закричала, упала и поползла к могиле на коленях и так зарыдала неизвестно откуда пришедшими к ней словами, что Миша испугался.

— У–у-у, — низко выла Дуся, упав лицом на могилу, глубоко впустив пальцы во влажную землю. — Матушка моя бесценная… Матушка моя родная, ненаглядная… У–у-у… Ах, и не свидимся же мы с тобой на этом свете никогда, никогда! Как же я без тебя жить-то буду, кто меня приласкает, кто меня успокоит? Матушка, матушка, да что же это ты наделала?

— Тетя Дуся… тетя Дуся, — хныкал от страха Миша и дергал ее за рукав. А когда Дуся, захрипев, стала выгибаться, биться головой о могилу, Миша припустил в деревню.

Источник: https://www.litmir.me/br/?b=209867&p=1

Запах хлеба

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Телеграмму получили первого января. Дуся была на кухне, открывать пошел ее муж. С похмелья, в нижней рубахе, он неудержимо зевал, расписываясь и соображая, от кого бы это могло быть еще поздравление. Так, зевая, он и прочел эту короткую скорбную телеграмму о смерти матери Дуси – семидесятилетней старухи в далекой деревне.

«Вот не вовремя!» – с испугом подумал он и позвал жену. Дуся не заплакала, только побледнела слегка, пошла в комнату, поправила скатерть и села. Муж мутно поглядел на недопитые бутылки на столе, налил себе и выпил. Потом подумал, налил Дусе.

– Выпей! – сказал он. – Прямо черт ее знает, до чего башка трещит. Ох–хо–хо… Все там будем. Ты как – поедешь?

Дуся молчала, водя рукой по скатерти, потом выпила, пошла к постели, как слепая, и легла.

– Не знаю, – сказала она минуту спустя.

Муж подошел к Дусе, поглядел на ее круглое тело.

– Ну ладно… Что делать? Что ж будешь делать! – больше он не знал, что сказать, вернулся к столу и опять налил себе. – Царство небесное, все там будем!

Целый день Дуся вяло ходила по квартире. Голова у нее болела, и в гости она не пошла. Она хотела поплакать, но плакать как-то не было охоты, было просто грустно.

Мать свою Дуся не видела лет пятнадцать, из деревни уехала и того больше и никогда почти не вспоминала ничего из своей прошлой жизни.

А если и вспоминалось, то больше из раннего детства или как провожали ее из клуба домой, когда была девушкой.

Дуся стала перебирать старые карточки и опять не могла заплакать: на всех карточках у матери были чужое напряженное лицо, выпученные глаза и опущенные по швам тяжелые темные руки.

Ночью, лежа в постели, Дуся долго говорила с мужем и сказала под конец:

– Не поеду! Куда ехать? Там теперь холодина… Да и барахло, какое есть, родня растащила уж небось. Там у нас родни хватает. Нет, не поеду!

2

Прошла зима, и Дуся вовсе позабыла о матери. Муж ее работал хорошо, жили они в свое удовольствие, и Дуся стала еще круглее и красивее.

Но в начале мая Дуся получила письмо от двоюродного племянника Миши. Письмо было написано под диктовку на листке в косую линейку. Миша передавал приветы от многочисленной родни и писал, что дом и вещи бабушкины целы и чтобы Дуся обязательно приехала.

– Поезжай! – сказал муж. – Валяй! Особо не трясись, продай поскорее чего там есть. А то другие попользуются или колхозу все отойдет.

И Дуся поехала. Давно она не ездила, а ехать было порядочно. И она успела как следует насладиться дорогой, со многими поговорила и познакомилась.

Она послала телеграмму, что выезжает, но ее почему-то никто не встретил. Пришлось идти пешком, но и идти было Дусе в удовольствие. Дорога была плотна, накатана, а по сторонам расстилались родные смоленские поля с голубыми перелесками на горизонте.

В свою деревню Дуся пришла часа через три, остановилась на новом мосту через речку и посмотрела. Деревня сильно пообстроилась, расползлась вширь белыми фермами, так что и не узнать было. И Дусе эти перемены как-то не понравились.

Она шла по улице, остро вглядываясь во всех встречных, стараясь угадать, кто это. Но почти никого не узнавала, зато ее многие признавали, останавливали и удивлялись, как она возмужала.

Сестра обрадовалась Дусе, всплакнула и побежала ставить самовар. Дуся стала доставать из сумки гостинцы. Сестра посмотрела на гостинцы, снова заплакала и обняла Дусю. А Миша сидел на лавке и удивлялся, почему они плачут.

Сестры сели пить чай, и Дуся узнала, что многое из вещей разобрали родные. Скотину – поросенка, трех ярочек, козу и кур – взяла себе сестра. Дуся сперва пожалела втайне, но потом забыла, тем более что многое осталось, а главное, остался дом. Напившись чаю и наговорившись, сестры пошли смотреть дом.

Усадьба была распахана, и Дуся удивилась, но сестра сказала, что распахали соседи, чтобы не пропадала земля. А дом показался Дусе совсем не таким большим, каким она его помнила.

Окна были забиты досками, на дверях висел замок. Сестра долго отмыкала его, потом пробовала Дуся, потом опять сестра, и обе успели замучиться, пока открыли.

В доме было темно, свет еле пробивался сквозь доски. Дом отсырел и имел нежилой вид, но пахло хлебом, родным с детства запахом, и у Дуси забилось сердце. Она ходила по горнице, осматривалась, привыкая к сумеркам: потолок был низок, темно–коричнев. Фотографии еще висели на стенах, но икон, кроме одной, нестоящей, уже не было. Не было и вышивок на печи и на сундуках.

Оставшись одна, Дуся открыла сундук – запахло матерью. В сундуке лежали старушечьи темные юбки, сарафаны, вытертый тулупчик. Дуся вытащила все это, посмотрела, потом еще раз обошла дом, заглянула на пустой двор, и ей показалось, что когда-то давно ей все это приснилось и теперь она вернулась в свой сон.

3

Услышав о распродаже, к Дусе стали приходить соседки. Они тщательно рассматривали, щупали каждую вещь, но Дуся просила дешево, и вещи раскупали быстро.

Главное был дом! Дуся справилась о ценах на дома и удивилась и обрадовалась, как на них поднялась цена. На дом нашлось сразу трое покупателей – двое из этой же и один из соседней деревни. Но Дуся не сразу продала, она все беспокоилась, что от матери остались деньги. Она искала их дня три: выстукивала стены, прощупывала матрацы, лазила в подполье и на чердак, но так ничего и не нашла.

Сговорившись с покупателями о цене, Дуся поехала в райцентр, оформила продажу дома у нотариуса и положила деньги на сберкнижку. Вернувшись, она привезла сестре еще гостинцев и стала собираться в Москву. Вечером сестра ушла на ферму, а Дуся собралась навестить могилу матери. Провожать ее пошел Миша.

Денек было замглился во второй половине, посоловел, но к вечеру тучи разошлись, и только на горизонте, в той стороне, куда шли Дуся и Миша, висела еще гряда пепельно–розовых облаков. Она была так далека и неясна, что казалось, стояла позади солнца.

Река километрах в двух от деревни делала крутую петлю, и в этой петле, на правом высоком берегу, как на полуострове, был погост. Когда-то он был окружен кирпичной стеной, и въезжали через высокие арочные ворота. Но после войны разбитую стену разобрали на постройки, оставив почему-то одни ворота, и тропинки на погост бежали со всех сторон.

Дорогой Дуся расспрашивала Мишу о школе, о трудоднях, о председателе, об урожаях и была ровна и спокойна. Но вот показался старый погост, красно освещенный низким солнцем.

По краям его, там, где когда-то была ограда, где росли кусты шиповника, были особенно старые могилы, которые давно потеряли вид могил.

А рядом с ними виднелись в кустах свежевыкрашенные ограды с невысокими деревянными обелисками – братские могилы…

Дуся с Мишей миновали ворота, свернули направо, налево – среди распускающихся берез, среди остро пахнущих кустов, и Дуся все бледнела, и рот у нее приоткрывался.

– Вон бабушкина… – сказал Миша, и Дуся увидела осевший холмик, покрытый редкой острой травкой. Сквозь травку виден был суглинок. Небольшой сизый крест, не подправленный с зимы, стоял уже косо.

Дуся совсем побелела, и вдруг будто нож всадили ей под грудь, туда, где сердце. Такая черная тоска ударила ей в душу, так она задохнулась, затряслась, так неистово закричала, упала и поползла к могиле на коленях и так зарыдала неизвестно откуда пришедшими к ней словами, что Миша испугался.

– У–у-у, – низко выла Дуся, упав лицом на могилу, глубоко впустив пальцы во влажную землю. – Матушка моя бесценная… Матушка моя родная, ненаглядная… У–у-у… Ах, и не свидимся же мы с тобой на этом свете никогда, никогда! Как же я без тебя жить-то буду, кто меня приласкает, кто меня успокоит? Матушка, матушка, да что же это ты наделала?

– Тетя Дуся… тетя Дуся, – хныкал от страха Миша и дергал ее за рукав. А когда Дуся, захрипев, стала выгибаться, биться головой о могилу, Миша припустил в деревню.

Через час, уже в глубоких сумерках, к Дусе прибежали из деревни. Она лежала все там же, совсем обеспамятевшая, и не могла уже плакать, не могла ни говорить, ни думать, только стонала сквозь стиснутые зубы. Лицо ее было черно от земли и страшно.

Ее подняли, натерли ей виски, стали успокаивать, уговаривать, повели домой, а она ничего не понимала, глядела на всех огромными распухшими глазами – жизнь казалась ей ночью. Когда ее привели к сестре в дом, она свалилась на кровать – еле дошла – и мгновенно уснула.

На другой день, совсем собравшись уезжать в Москву, она пила напоследок с сестрой чай, была весела и рассказывала, какая прекрасная у них квартира в Москве и какие удобства.

Так она и уехала, веселой и ровной, подарив еще Мише десять рублей. А через две недели дом матери–старухи открыли, вымыли полы, привезли вещи, и стали в нем жить новые люди.

1961

Назад к карточке книги “Запах хлеба”

Источник: http://itexts.net/avtor-yuriy-pavlovich-kazakov/33097-zapah-hleba-yuriy-kazakov/read/page-1.html