Краткое содержание Паустовский Теплый хлеб для читательского дневника
Шли кавалеристы через Бережки. Ранил снаряд вороного коня в ногу. Принял решение командир оставить коня в деревне, а сам с отрядом ушёл.
Панкрат, неприветливый и считавшийся колдуном, работал на мельнице, он и взял раненого, вылечил и оставил у себя. Конь работал на нового хозяина.
Но нечем было кормить помощника, и конь ходил по деревне и просил еду. Никто не отказывал бедному животному, каждый подкармливал, чем мог.
Там же жил мальчик Филька, жил с бабкой, прозвище имел «Ну Тебя». Мальчик никому не доверял и был необщительным.
Среди зимы Панкрату удалось запустить мельницу. Это было вовремя, так как в каждом дворе пора было молоть зерно.
Конь подошёл к дому Фильки. Мальчик ел хлеб, а животное стояло за калиткой и тянулся к еде. Филька рассердился и, ударив по тёплым лошадиным губам, бросил хлеб в снег. Конь заржал, словно заплакал. А снег так начал мести, что бил по глазам, не давал зайти в дом.
Мальчишка забежал в избу, а метель безумствовала, только к концу дня утихла. Внезапный мороз оставил людей без воды, а значит и без хлеба. Филька не на шутку испугался.
Бабка вспомнила рассказы прадедов о таком же морозе в прошлом веке, который начался от человеческой злости.
И рассказала бабка следующее: старый солдат был голоден, хозяин одного дома бросил ему как собаке чёрствую корку. А солдат был и этому рад, да был он с деревянной ногой, нагибаться ему трудно. Обидел мужик служивого, свистнул солдат. Вот мороз и пал на деревню, а мужика смерть настигла, умер он от того, что сердце у него захолодело.
Филька узнал от бабки, что Панкрат знает, что надо делать. Ночью мальчик отправился к мельнику. Бежать было тяжело, мороз сильно мешал, но мальчишка добрался до нужной ему избы. Первым на стук в дверь откликнулся ржанием конь, затем Панкрат быстро затащил и усадил к печке Фильку, он и рассказал всё как на духу про то, какой злой поступок совершил.
Поручил мельник провинившемуся придумать за час с четвертью план, как стужу победить. Придумал мальчишка всем ребячьим миром лёд долбить, чтобы воду на мельничное колесо пустить, муку хозяйкам добыть. Мужики тоже согласились помочь, работать начали с восходом солнца. Работа дружно закипела, и вдруг ветер стал дуть теплее, наступала весна. К вечеру мельница заработала.
Радовались тёплой муке всем миром, заводили тесто, пекли хлеб. С утра Филька уже был на мельнице, пришёл он не один. Сам нёс свежий хлеб, а мальчонка помоложе, принёс солонку с солью. Это Филька пришёл с конём мириться. Конь вышел из сарая, к протянутому свежему хлебу даже не потянулся, попятился.
Заплакал мальчик, а Панкрат поспешил уговорить коня, объясняя ему, что Филька не злой.
Конь поверил хозяину и взял тёплыми губами угощение. А когда всё съел, в знак благодарности положил свою лошадиную голову на филькино плечо, закрыв глаза.
5 класс. Краткое содержание для читательского дневника. Возьмите 7-8 предложений
← Телеграмма↑ ПаустовскийЗолотая роза →
Источник: http://sochinite.ru/kratkie-soderzhaniya/paustovskij/teplyj-hleb-dlya-chitatelskogo-dnevnika
Краткое содержание: Теплый хлеб (Паустовский)
Вороной конь был ранен в ногу снарядом, когда кавалерия проходила через деревню Бережки. Командир оставил раненого коня в деревне, и коня взял к себе мельник Панкрат — «скорый на работу, сердитый старик», которого дети считали колдуном. Его мельница давно не работала.
Панкрат вылечил коня, конь остался при мельнице и помогал мельнику чинить плотину. Но Панкрату трудно было прокормить коня, и конь начал ходить по дворам побираться. Он стучал мордой в калитку, и ему что-то да выносили — свекольной ботвы, или черствого хлеба, или сладкую морковку. В деревне коня считали общим, и каждый старался его накормить.
В Бережках жил со своей бабкой Филька — мальчик молчаливый, недоверчивый, по прозвищу Ну Тебя. Любимым выражением Фильки было: «Да ну тебя!»
Зима в этот год стояла теплая, поэтому около мельницы вода не замерзала. Панкрат починил мельницу и собирался молоть хлеб, у многих жителей муки осталось на два-три дня.
Однажды раненый конь постучал мордой в калитку к Филькиной бабке. Дома был только Филька, который жевал кусок хлеба, круто посыпанный солью. Филька нехотя вышел за калитку, а конь потянулся к хлебу. Филька наотмашь ударил коня по губам. Конь отшатнулся, а Филька закинул хлеб в снег и закричал коню, чтобы тот копал его мордой из-под снега.
После этого случая в Бережках стали твориться удивительные дела.
«Слеза скатилась у коня из глаз. Конь заржал жалобно, протяжно, взмахнул хвостом, и тотчас в голых деревьях, в изгородях и печных трубах завыл, засвистел пронзительный ветер, вздул снег, запорошил Фильке горло. Филька бросился обратно в дом, но никак не мог найти крыльца — так уже мело кругом и хлестало в глаза». Началась настоящая снежная буря, и Филька едва нашел дверь в избу.
Метель стихла только к вечеру, а к ночи ударил сильный мороз.
Бабка Фильки плакала, сказала, что, наверное, замерзли колодцы и теперь людей ждет гибель — воды нет, муки тоже, а мельница работать теперь не сможет, потому что река замерзла. Филька тоже заплакал от страха. Бабка сказала, что такой мороз был лет сто назад, он «заморозил колодцы, побил птиц, высушил до корня леса и сады.
Десять лет после того не цвели ни деревья, ни травы. Семена в земле пожухли и пропали. Голая стояла наша земля. Обегал ее стороной всякий зверь — боялся пустыни». И мороз этот случился от «злобы людской». Бабка рассказала Фильке историю: через деревню шел старый солдат, который в одной избе попросил хлеба.
Хозяин избы, злой мужик, швырнул черствую корку на пол со словами: «Вот тебе! Жуй!» Солдат сказал, что не может поднять хлеб с пола, так как вместо ноги у него деревяшка, на что мужик ответил, что если голодный, то поднимет. Солдат сумел поднять хлеб, а когда поднял, то увидел, что она вся зеленая от плесени, то есть — яд.
Солдат вышел на улицу, свистнул, началась метель, а потом ударил жестокий мороз. Мужик тот помер от «охлаждения сердца». Бабка добавила, что, видимо, такой жестокий человек и теперь завелся в Бережках, поэтому и мороз. Филька стал спрашивать, что же делать теперь.
Бабка ответила, что нужно надеется на то, что исправит этот злой человек то, что сотворил. Всхлипывая, Филька спросил, что нужно сделать для того, чтобы все исправить. Бабка сказал, что об этом знает «хитрый, ученый» Панкрат, но в такой холод до мельницы не дойти. Ночью Филька слез с печи, одел тулупчик и побежал к мельнице.
Он постучал в окошко Панкратовой избы, в сарае за избой заржал и забил копытом конь. Филька испугался, а Панкрат открыл дверь и втащил его в избу. Мельник посадил мальчика к печке и велел рассказывать. Плача, Филька рассказал Панкрату обо всем и спросил, что теперь делать. Панкрат ответил: «Изобрести спасение от стужи.
Тогда перед людьми не будет твоей вины. И перед раненой лошадью — тоже. Будешь ты чистый человек, веселый. Каждый тебя по плечу потреплет». На изобретение способа Панкрат дал Фильке «сроку час с четвертью».
В сенях избы Панкрата жила сорока, которая подслушивала весь разговор Панкрата с мальчиком. Она вылетела наружу и полетела на Юг. Ее никто не видел, кроме лисицы.
Филька наконец придумал средство: как только рассветет, он решил собрать ребят со всей деревни и прорубить лед у лотка около мельницы до воды. И как только вода потечет на колесо, Панкрат должен будет запустить мельницу. «Будет, значит, и мука, и вода, и всеобщее спасение».
Чтобы не замерзнуть, они будут жечь костры. Панкрат поинтересовался, а что будет, если ребята не захотят расплачиваться за глупость Фильки. Мальчик на это уверенно ответил, что в деревне его обязательно поддержат, поскольку люди там хорошие.
Мельник пообещал со своей стороны поговорить со стариками — может, и они помогут.
Стоял сильный мороз. На реке стучали ломы, трещали костры — и стар, и мал с самого рассвета скалывали лед у мельницы. Никто не заметил, что после полудня подул теплый ветер и «в воздухе запахло весной, навозом».
К вечеру, когда у мельницы показалась первая полынья, прилетела старая сорока. Она сидела на ветке, смотрела на кричащих ура людей и что-то рассказывала, но ее никто не понял.
А сорока говорила, что она долетела до теплого моря, разбудила летний ветер и упросила его прогнать лютый мороз, помочь людям. И ветер не отказал ей. Не известно, правду ли говорила сорока, но к вечеру лед треснул, разошелся, и в мельничный лоток хлынула вода.
И мельница начала молоть зерно, и сыпалась в мешки горячая мука, и, смеясь, женщины опускали в муку озябшие руки.
А потом в избах хозяйки месили тесто, «и все, что было живого в избах — ребята, кошки, даже мыши, — все это вертелось около хозяек, а хозяйки шлепали ребят по спине белой от муки рукой, чтобы не лезли в самую квашню и не мешались». Ночью по деревне стоял запах теплого хлеба с румяной коркой.
На следующее утро Филька вместе с ребятами пришел к мельнице. В его руках была буханка свежего хлеба, а маленький мальчик Николка держал деревянную солонку с крупной желтой солью. Филька шел мириться с конем.
«Панкрат отворил ворота сарая, выпустил коня. Конь вышел, вытянул голову, заржал — учуял запах свежего хлеба. Филька разломил буханку, посолил хлеб из солонки и протянул коню. Но конь хлеба не взял, начал мелко перебирать ногами, попятился в сарай. Испугался Фильки.
Тогда Филька перед всей деревней громко заплакал». Панкрат стал уговаривать коня не пугаться и мириться с Филькой. «Конь помотал головой, подумал, потом осторожно вытянул шею и взял наконец хлеб из рук Фильки мягкими губами. Съел один кусок, обнюхал Фильку и взял второй кусок.
Филька ухмылялся сквозь слезы, а конь жевал хлеб, фыркал. А когда съел весь хлеб, положил голову Фильке на плечо, вздохнул и закрыл глаза от сытости и удовольствия». Все вокруг были рады, а старая сорока трещала на раките о том, как ей удалось помирить мальчика и коня.
Но ее никто не слушал.
«Теплый хлеб» — рассказ, в котором изображены поединок между эгоизмом и добрыми чувствами и победа добра в этом поединке. Реальность в этом рассказе тесно переплетена со сказочным сюжетом. Волшебные силы насылают на деревню лютый мороз, который грозит жителям гибелью, в наказание за обиду, нанесенную мальчиком Филькой раненному снарядом коню.
Мальчик понимает свою ошибку, и исправить ее помогают ему не только жители деревни, но и природа — теплый ветер, принесший оттепель, сорока, которая уверяла, что это она позвала весенний ветер. В рассказе «Теплый хлеб» писатель доказывает, что с бедой можно справиться только вместе и что на доброе дело откликнутся все — и люди, и звери, и сама природа.
Источник: http://vsesochineniya.ru/kratkoe-soderzhanie-teplyj-xleb-paustovskij.html
Презентация на тему “Урок- размышление “Прости меня, мама” по рассказу Ю.Казакова ” Запах хлеба””
- Скачать презентацию (7.64 Мб)
- 15 загрузок
- 4.0 оценка
ВКонтакте
Одноклассники
Твиттер
Телеграм
Ваша оценка презентации
Оцените презентацию по шкале от 1 до 5 баллов
Презентационная работа по литературе, посвященная произведению Юрия Казакова “Запах хлеба”. Автор призывает школьников вместе с ней проанализировать данное произведение, понять почему именно такое название выбрал писатель, а также сделать выводы для себя и своей жизни.
- Угадай!
- Краткая биография Ю. Казакова
- Проблемы, затронутые в произведении
- Контрольные вопросы
- Любовь к матери
- Форматpptx (powerpoint)
- Количество слайдов21
- АвторИсмаилова У. М.
- Аудитория
- Слова
- КонспектОтсутствует
- Предназначение
- Для проведения урока учителем
- Слайд 1Прости меня, мамаИсмаилова У.М.,учитель литературы Маджалисской СОШ
- Слайд 2Вот он –Тёплый, золотистый.В каждый дом,На каждый стол –Он пожаловал – пришёл. В нем –Здоровье, наша сила,В нем –Чудесное тепло.Сколько рукЕго растило,Охраняло, берегло!
- Слайд 5Юрий Казаков обладал замечательным даром просто и говорить о важных и сложных проблемах человеческой жизни, давать ответы на вечные вопросы: зачем и как должен жить человек? Что главное в его жизни?
- Слайд 6Перед нами фотопортрет писателя. Всмотримся в это умное и доброе лицо, не пропустим глубокого взгляда, устремлённого к нам, и позы погружённого в раздумья человека… Когда пятнадцатилетний арбатский паренёк Юра Казаков мечтал о будущем, он не представлял себя писателем. Его влекла музыка. Поэтому, окончив после школы архитектурно-строительный техникум, он поступает в знаменитую Гнесинку и получает специальность по классу контрабаса.Два года после училища Казаков занимался музыкой, но постоянного места работы найти не сумел,а увлечение литературой привело его в 1953 году в Литературный институт им. А.М. Горького..
- Слайд 7Все годы учёбы и после Ю.Казаков много ездил по стране. Он занимался альпинизмом, ловил рыбу, много ходил пешком, охотился.Охотником молодой писатель стал для того, чтобы расположить к себе людей.С ружьём и в охотничьих сапогах он выглядел у костра своим, понятным и близким. Такому собеседнику можно, не скрывая, рассказать о многом.А стрелком он был неважным. Главная “охота” Казакова была не за дичью, а за своими будущими рассказами. Юрий Павлович Казаков был очень добрым и отзывчивым человеком. Он нежно относился к людям, порой стесняясь своей нежности и пряча её за напускной суровостью.У Казакова немало рассказов о детях и для детей. Они притягивают искренностью интонации, увлекательностью, радостным удивлением перед чудом живой жизни
- Слайд 9
- Проблема утраты связи с отчим домом забвения матери
- одиночества,распавшихся человеческих связей.
- Слайд 12
- Какое известие получила Дуся?
- Как отнеслась она к известию о смерти матери?
- Какие чувства испытала она в связи с такой утратой?
- Почему она не сразу решила поехать в деревню?
- Как ее встретили в деревне?
- Слайд 14
- Чем занималась она в деревне?
- Что произошло на кладбище?
- Что напугало Мишку, ее племянника?
- Почему рассказ так называется?
- Что символизирует запах хлеба?
- Слайд 15
- Хлеб
- Мама
- Тепло
- Дом
- Уют
- детство
- Семья
- Вкус
- сытость
- Слайд 16
Запах хлеба насущный С давних пор, с дальних вех Будит память живущих,Устремляя взгляд вверх.Ароматом надеждыДышит хлеба душа,Насыщая, как преждеГолод тел не спеша.Пахнет жизнью и детством,Чуть кислинкой родной,Уваженьем, наследством,Потом, кровью, слезой…
- Слайд 17
Ароматный запах хлеба,Тёплого в избе,Светлым праздником прошёл.По моей судьбе.Моё детство озорноеТем пропахло хлебом.И зелёною лужайкой,И безбрежным небом.Видно время подошлоДетство вспоминать.-Мне всё чаще снится хлеб,Что пекла нам мать.
- Слайд 18
Из детства помню влажный запах хлеба – хрустящей корочкой да в масло окунуть! Сольцой посыпать… – что еще нам треба?!…А!… голубям дать крошек – не вспугнуть!
Посмотреть все слайды
Источник: https://pptcloud.ru/literatura/urok-razmyshlenie-prosti-menya-mama-po-rasskazu-yu-kazakova-zapah-hleba
Читать
Телеграмму получили первого января. Дуся была на кухне, открывать пошел ее муж. С похмелья, в нижней рубахе, он неудержимо зевал, расписываясь и соображая, от кого бы это могло быть еще поздравление. Так, зевая, он и прочел эту короткую скорбную телеграмму о смерти матери Дуси — семидесятилетней старухи в далекой деревне.
«Вот не вовремя!» — с испугом подумал он и позвал жену. Дуся не заплакала, только побледнела слегка, пошла в комнату, поправила скатерть и села. Муж мутно поглядел на недопитые бутылки на столе, налил себе и выпил. Потом подумал, налил Дусе.
— Выпей! — сказал он. — Прямо черт ее знает, до чего башка трещит. Ох–хо–хо… Все там будем. Ты как — поедешь?
Дуся молчала, водя рукой по скатерти, потом выпила, пошла к постели, как слепая, и легла.
— Не знаю, — сказала она минуту спустя.
Муж подошел к Дусе, поглядел на ее круглое тело.
— Ну ладно… Что делать? Что ж будешь делать! — больше он не знал, что сказать, вернулся к столу и опять налил себе. — Царство небесное, все там будем!
Целый день Дуся вяло ходила по квартире. Голова у нее болела, и в гости она не пошла. Она хотела поплакать, но плакать как-то не было охоты, было просто грустно.
Мать свою Дуся не видела лет пятнадцать, из деревни уехала и того больше и никогда почти не вспоминала ничего из своей прошлой жизни.
А если и вспоминалось, то больше из раннего детства или как провожали ее из клуба домой, когда была девушкой.
Дуся стала перебирать старые карточки и опять не могла заплакать: на всех карточках у матери были чужое напряженное лицо, выпученные глаза и опущенные по швам тяжелые темные руки.
Ночью, лежа в постели, Дуся долго говорила с мужем и сказала под конец:
— Не поеду! Куда ехать? Там теперь холодина… Да и барахло, какое есть, родня растащила уж небось. Там у нас родни хватает. Нет, не поеду!
Прошла зима, и Дуся вовсе позабыла о матери. Муж ее работал хорошо, жили они в свое удовольствие, и Дуся стала еще круглее и красивее.
Но в начале мая Дуся получила письмо от двоюродного племянника Миши. Письмо было написано под диктовку на листке в косую линейку. Миша передавал приветы от многочисленной родни и писал, что дом и вещи бабушкины целы и чтобы Дуся обязательно приехала.
— Поезжай! — сказал муж. — Валяй! Особо не трясись, продай поскорее чего там есть. А то другие попользуются или колхозу все отойдет.
И Дуся поехала. Давно она не ездила, а ехать было порядочно. И она успела как следует насладиться дорогой, со многими поговорила и познакомилась.
Она послала телеграмму, что выезжает, но ее почему-то никто не встретил. Пришлось идти пешком, но и идти было Дусе в удовольствие. Дорога была плотна, накатана, а по сторонам расстилались родные смоленские поля с голубыми перелесками на горизонте.
В свою деревню Дуся пришла часа через три, остановилась на новом мосту через речку и посмотрела. Деревня сильно пообстроилась, расползлась вширь белыми фермами, так что и не узнать было. И Дусе эти перемены как-то не понравились.
Она шла по улице, остро вглядываясь во всех встречных, стараясь угадать, кто это. Но почти никого не узнавала, зато ее многие признавали, останавливали и удивлялись, как она возмужала.
Сестра обрадовалась Дусе, всплакнула и побежала ставить самовар. Дуся стала доставать из сумки гостинцы. Сестра посмотрела на гостинцы, снова заплакала и обняла Дусю. А Миша сидел на лавке и удивлялся, почему они плачут.
Сестры сели пить чай, и Дуся узнала, что многое из вещей разобрали родные. Скотину — поросенка, трех ярочек, козу и кур — взяла себе сестра. Дуся сперва пожалела втайне, но потом забыла, тем более что многое осталось, а главное, остался дом. Напившись чаю и наговорившись, сестры пошли смотреть дом.
Усадьба была распахана, и Дуся удивилась, но сестра сказала, что распахали соседи, чтобы не пропадала земля. А дом показался Дусе совсем не таким большим, каким она его помнила.
Окна были забиты досками, на дверях висел замок. Сестра долго отмыкала его, потом пробовала Дуся, потом опять сестра, и обе успели замучиться, пока открыли.
В доме было темно, свет еле пробивался сквозь доски. Дом отсырел и имел нежилой вид, но пахло хлебом, родным с детства запахом, и у Дуси забилось сердце. Она ходила по горнице, осматривалась, привыкая к сумеркам: потолок был низок, темно–коричнев. Фотографии еще висели на стенах, но икон, кроме одной, нестоящей, уже не было. Не было и вышивок на печи и на сундуках.
Оставшись одна, Дуся открыла сундук — запахло матерью. В сундуке лежали старушечьи темные юбки, сарафаны, вытертый тулупчик. Дуся вытащила все это, посмотрела, потом еще раз обошла дом, заглянула на пустой двор, и ей показалось, что когда-то давно ей все это приснилось и теперь она вернулась в свой сон.
Услышав о распродаже, к Дусе стали приходить соседки. Они тщательно рассматривали, щупали каждую вещь, но Дуся просила дешево, и вещи раскупали быстро.
Главное был дом! Дуся справилась о ценах на дома и удивилась и обрадовалась, как на них поднялась цена. На дом нашлось сразу трое покупателей — двое из этой же и один из соседней деревни. Но Дуся не сразу продала, она все беспокоилась, что от матери остались деньги. Она искала их дня три: выстукивала стены, прощупывала матрацы, лазила в подполье и на чердак, но так ничего и не нашла.
Сговорившись с покупателями о цене, Дуся поехала в райцентр, оформила продажу дома у нотариуса и положила деньги на сберкнижку. Вернувшись, она привезла сестре еще гостинцев и стала собираться в Москву. Вечером сестра ушла на ферму, а Дуся собралась навестить могилу матери. Провожать ее пошел Миша.
Денек было замглился во второй половине, посоловел, но к вечеру тучи разошлись, и только на горизонте, в той стороне, куда шли Дуся и Миша, висела еще гряда пепельно–розовых облаков. Она была так далека и неясна, что казалось, стояла позади солнца.
Река километрах в двух от деревни делала крутую петлю, и в этой петле, на правом высоком берегу, как на полуострове, был погост. Когда-то он был окружен кирпичной стеной, и въезжали через высокие арочные ворота. Но после войны разбитую стену разобрали на постройки, оставив почему-то одни ворота, и тропинки на погост бежали со всех сторон.
Дорогой Дуся расспрашивала Мишу о школе, о трудоднях, о председателе, об урожаях и была ровна и спокойна. Но вот показался старый погост, красно освещенный низким солнцем.
По краям его, там, где когда-то была ограда, где росли кусты шиповника, были особенно старые могилы, которые давно потеряли вид могил.
А рядом с ними виднелись в кустах свежевыкрашенные ограды с невысокими деревянными обелисками — братские могилы…
Дуся с Мишей миновали ворота, свернули направо, налево — среди распускающихся берез, среди остро пахнущих кустов, и Дуся все бледнела, и рот у нее приоткрывался.
— Вон бабушкина… — сказал Миша, и Дуся увидела осевший холмик, покрытый редкой острой травкой. Сквозь травку виден был суглинок. Небольшой сизый крест, не подправленный с зимы, стоял уже косо.
Дуся совсем побелела, и вдруг будто нож всадили ей под грудь, туда, где сердце. Такая черная тоска ударила ей в душу, так она задохнулась, затряслась, так неистово закричала, упала и поползла к могиле на коленях и так зарыдала неизвестно откуда пришедшими к ней словами, что Миша испугался.
— У–у-у, — низко выла Дуся, упав лицом на могилу, глубоко впустив пальцы во влажную землю. — Матушка моя бесценная… Матушка моя родная, ненаглядная… У–у-у… Ах, и не свидимся же мы с тобой на этом свете никогда, никогда! Как же я без тебя жить-то буду, кто меня приласкает, кто меня успокоит? Матушка, матушка, да что же это ты наделала?
— Тетя Дуся… тетя Дуся, — хныкал от страха Миша и дергал ее за рукав. А когда Дуся, захрипев, стала выгибаться, биться головой о могилу, Миша припустил в деревню.
Источник: https://www.litmir.me/br/?b=209867&p=1
Запах хлеба
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Телеграмму получили первого января. Дуся была на кухне, открывать пошел ее муж. С похмелья, в нижней рубахе, он неудержимо зевал, расписываясь и соображая, от кого бы это могло быть еще поздравление. Так, зевая, он и прочел эту короткую скорбную телеграмму о смерти матери Дуси – семидесятилетней старухи в далекой деревне.
«Вот не вовремя!» – с испугом подумал он и позвал жену. Дуся не заплакала, только побледнела слегка, пошла в комнату, поправила скатерть и села. Муж мутно поглядел на недопитые бутылки на столе, налил себе и выпил. Потом подумал, налил Дусе.
– Выпей! – сказал он. – Прямо черт ее знает, до чего башка трещит. Ох–хо–хо… Все там будем. Ты как – поедешь?
Дуся молчала, водя рукой по скатерти, потом выпила, пошла к постели, как слепая, и легла.
– Не знаю, – сказала она минуту спустя.
Муж подошел к Дусе, поглядел на ее круглое тело.
– Ну ладно… Что делать? Что ж будешь делать! – больше он не знал, что сказать, вернулся к столу и опять налил себе. – Царство небесное, все там будем!
Целый день Дуся вяло ходила по квартире. Голова у нее болела, и в гости она не пошла. Она хотела поплакать, но плакать как-то не было охоты, было просто грустно.
Мать свою Дуся не видела лет пятнадцать, из деревни уехала и того больше и никогда почти не вспоминала ничего из своей прошлой жизни.
А если и вспоминалось, то больше из раннего детства или как провожали ее из клуба домой, когда была девушкой.
Дуся стала перебирать старые карточки и опять не могла заплакать: на всех карточках у матери были чужое напряженное лицо, выпученные глаза и опущенные по швам тяжелые темные руки.
Ночью, лежа в постели, Дуся долго говорила с мужем и сказала под конец:
– Не поеду! Куда ехать? Там теперь холодина… Да и барахло, какое есть, родня растащила уж небось. Там у нас родни хватает. Нет, не поеду!
2
Прошла зима, и Дуся вовсе позабыла о матери. Муж ее работал хорошо, жили они в свое удовольствие, и Дуся стала еще круглее и красивее.
Но в начале мая Дуся получила письмо от двоюродного племянника Миши. Письмо было написано под диктовку на листке в косую линейку. Миша передавал приветы от многочисленной родни и писал, что дом и вещи бабушкины целы и чтобы Дуся обязательно приехала.
– Поезжай! – сказал муж. – Валяй! Особо не трясись, продай поскорее чего там есть. А то другие попользуются или колхозу все отойдет.
И Дуся поехала. Давно она не ездила, а ехать было порядочно. И она успела как следует насладиться дорогой, со многими поговорила и познакомилась.
Она послала телеграмму, что выезжает, но ее почему-то никто не встретил. Пришлось идти пешком, но и идти было Дусе в удовольствие. Дорога была плотна, накатана, а по сторонам расстилались родные смоленские поля с голубыми перелесками на горизонте.
В свою деревню Дуся пришла часа через три, остановилась на новом мосту через речку и посмотрела. Деревня сильно пообстроилась, расползлась вширь белыми фермами, так что и не узнать было. И Дусе эти перемены как-то не понравились.
Она шла по улице, остро вглядываясь во всех встречных, стараясь угадать, кто это. Но почти никого не узнавала, зато ее многие признавали, останавливали и удивлялись, как она возмужала.
Сестра обрадовалась Дусе, всплакнула и побежала ставить самовар. Дуся стала доставать из сумки гостинцы. Сестра посмотрела на гостинцы, снова заплакала и обняла Дусю. А Миша сидел на лавке и удивлялся, почему они плачут.
Сестры сели пить чай, и Дуся узнала, что многое из вещей разобрали родные. Скотину – поросенка, трех ярочек, козу и кур – взяла себе сестра. Дуся сперва пожалела втайне, но потом забыла, тем более что многое осталось, а главное, остался дом. Напившись чаю и наговорившись, сестры пошли смотреть дом.
Усадьба была распахана, и Дуся удивилась, но сестра сказала, что распахали соседи, чтобы не пропадала земля. А дом показался Дусе совсем не таким большим, каким она его помнила.
Окна были забиты досками, на дверях висел замок. Сестра долго отмыкала его, потом пробовала Дуся, потом опять сестра, и обе успели замучиться, пока открыли.
В доме было темно, свет еле пробивался сквозь доски. Дом отсырел и имел нежилой вид, но пахло хлебом, родным с детства запахом, и у Дуси забилось сердце. Она ходила по горнице, осматривалась, привыкая к сумеркам: потолок был низок, темно–коричнев. Фотографии еще висели на стенах, но икон, кроме одной, нестоящей, уже не было. Не было и вышивок на печи и на сундуках.
Оставшись одна, Дуся открыла сундук – запахло матерью. В сундуке лежали старушечьи темные юбки, сарафаны, вытертый тулупчик. Дуся вытащила все это, посмотрела, потом еще раз обошла дом, заглянула на пустой двор, и ей показалось, что когда-то давно ей все это приснилось и теперь она вернулась в свой сон.
3
Услышав о распродаже, к Дусе стали приходить соседки. Они тщательно рассматривали, щупали каждую вещь, но Дуся просила дешево, и вещи раскупали быстро.
Главное был дом! Дуся справилась о ценах на дома и удивилась и обрадовалась, как на них поднялась цена. На дом нашлось сразу трое покупателей – двое из этой же и один из соседней деревни. Но Дуся не сразу продала, она все беспокоилась, что от матери остались деньги. Она искала их дня три: выстукивала стены, прощупывала матрацы, лазила в подполье и на чердак, но так ничего и не нашла.
Сговорившись с покупателями о цене, Дуся поехала в райцентр, оформила продажу дома у нотариуса и положила деньги на сберкнижку. Вернувшись, она привезла сестре еще гостинцев и стала собираться в Москву. Вечером сестра ушла на ферму, а Дуся собралась навестить могилу матери. Провожать ее пошел Миша.
Денек было замглился во второй половине, посоловел, но к вечеру тучи разошлись, и только на горизонте, в той стороне, куда шли Дуся и Миша, висела еще гряда пепельно–розовых облаков. Она была так далека и неясна, что казалось, стояла позади солнца.
Река километрах в двух от деревни делала крутую петлю, и в этой петле, на правом высоком берегу, как на полуострове, был погост. Когда-то он был окружен кирпичной стеной, и въезжали через высокие арочные ворота. Но после войны разбитую стену разобрали на постройки, оставив почему-то одни ворота, и тропинки на погост бежали со всех сторон.
Дорогой Дуся расспрашивала Мишу о школе, о трудоднях, о председателе, об урожаях и была ровна и спокойна. Но вот показался старый погост, красно освещенный низким солнцем.
По краям его, там, где когда-то была ограда, где росли кусты шиповника, были особенно старые могилы, которые давно потеряли вид могил.
А рядом с ними виднелись в кустах свежевыкрашенные ограды с невысокими деревянными обелисками – братские могилы…
Дуся с Мишей миновали ворота, свернули направо, налево – среди распускающихся берез, среди остро пахнущих кустов, и Дуся все бледнела, и рот у нее приоткрывался.
– Вон бабушкина… – сказал Миша, и Дуся увидела осевший холмик, покрытый редкой острой травкой. Сквозь травку виден был суглинок. Небольшой сизый крест, не подправленный с зимы, стоял уже косо.
Дуся совсем побелела, и вдруг будто нож всадили ей под грудь, туда, где сердце. Такая черная тоска ударила ей в душу, так она задохнулась, затряслась, так неистово закричала, упала и поползла к могиле на коленях и так зарыдала неизвестно откуда пришедшими к ней словами, что Миша испугался.
– У–у-у, – низко выла Дуся, упав лицом на могилу, глубоко впустив пальцы во влажную землю. – Матушка моя бесценная… Матушка моя родная, ненаглядная… У–у-у… Ах, и не свидимся же мы с тобой на этом свете никогда, никогда! Как же я без тебя жить-то буду, кто меня приласкает, кто меня успокоит? Матушка, матушка, да что же это ты наделала?
– Тетя Дуся… тетя Дуся, – хныкал от страха Миша и дергал ее за рукав. А когда Дуся, захрипев, стала выгибаться, биться головой о могилу, Миша припустил в деревню.
Через час, уже в глубоких сумерках, к Дусе прибежали из деревни. Она лежала все там же, совсем обеспамятевшая, и не могла уже плакать, не могла ни говорить, ни думать, только стонала сквозь стиснутые зубы. Лицо ее было черно от земли и страшно.
Ее подняли, натерли ей виски, стали успокаивать, уговаривать, повели домой, а она ничего не понимала, глядела на всех огромными распухшими глазами – жизнь казалась ей ночью. Когда ее привели к сестре в дом, она свалилась на кровать – еле дошла – и мгновенно уснула.
На другой день, совсем собравшись уезжать в Москву, она пила напоследок с сестрой чай, была весела и рассказывала, какая прекрасная у них квартира в Москве и какие удобства.
Так она и уехала, веселой и ровной, подарив еще Мише десять рублей. А через две недели дом матери–старухи открыли, вымыли полы, привезли вещи, и стали в нем жить новые люди.
1961
Назад к карточке книги “Запах хлеба”
Источник: http://itexts.net/avtor-yuriy-pavlovich-kazakov/33097-zapah-hleba-yuriy-kazakov/read/page-1.html